«Хочу, чтобы папу посадили в тюрьму на сто лет!»
Одна из сводок прокуратуры: «Задержан Николай Вольф, 30-летний житель деревни Осиповка Омской области: жестоко избивал своего 8-летнего пасынка, посыпал раны солью и тушил в них окурки, обливал одеколоном и поджигал».
Попадало малышу за все: тронул без спроса пульт от телевизора, украл кусок сала... Изо дня в день ребенок ходил с обожженными ушами, весь в кровоподтеках и синяках. Деревенским соседям не было никакого дела. Молчала и родная мать...
В прокуратуре об этом узнали совершенно случайно.
И где наша система защиты детей?
«Колю жалко...»
- Хочу, чтобы папу посадили в тюрьму на сто лет! - серьезно заявил Сашка на суде (имя несовершеннолетнего изменено. - Авт.). Мамаша Ирина, казалось, весь процесс дремала. Даже дикие подробности всего, что делал с ее сыном супруг, женщину не разбудили. На расспросы судьи тупо повторяла, что она здесь ни при чем и не знает, почему с лета 2005-го по весну 2007-го на теле Саши не заживали обожженные раны.
Потом, уже в разговоре со мной, Ирина поделилась печалью:
- Мужа жалко, 10 лет тюрьмы... Много...
Она обнимала Сашку, которого на суд привезли из специального реабилитационного центра. Коротко стриженный пацаненок жался к Ире и повторял: «Мам, а ты меня скоро заберешь домой?»
Я поразился, как Саша безотчетно и трогательно называет Вольфа отцом. Как тянет ручонки к горе-мамаше. Вспомнились слова знакомого психолога: «Ребенок все равно будет любить даже самых жестоких родителей. Просто потому, что это его семья».
Жизнь - как заслуженный отдых
Николая Вольфа судили в райцентре Горьковский, городишке в полутора часах езды от Омска. Еще столько же нужно проехать по разбитой пыльной дороге до деревни Осиповка.
- Вы на «Волге»? Может, и доедете... - напутствовали меня в Горьковской прокуратуре.
Два десятка одноэтажных хибар на окраине леса. Первый попавшийся мужичок пьяно и бестолково объясняет, где живут Вольфы.
На избе ржавая табличка «Двор культурного содержания». У заляпанного помоями забора, покачиваясь, курят двое. Тот, что постарше, двигает острым кадыком над воротом засаленной байковой рубахи:
- Да, я Генрих Вольф.
- Откуда же у сына вашего Николая такая жестокость? - спрашиваю.
- А хрен его знает. Он у нас родился того... с головой проблемы. Остальные - нормальные. У меня их всего девять.
Второй оказался братом Николая Андреем. Почесывая грязно-рыжую щетину, сплевывает в навозную кучу и расплывается в бессмысленной улыбке:
- Говорил я ему, не связывайся с этой шалавой...
По рассказу Вольфа-старшего, четверо его детей уже в Германии. В этом году и его заберут. Им, как этническим немцам, «зеленый свет», на эмиграцию.
- И кем там будете работать?
- Че-о-о?! - протянул Генрих. И хохотнул: - Да отдыхать буду!
В Омской области есть целый национальный район, в котором живут потомки немцев, высланных сюда еще в ХVII веке, настоящая маленькая Германия в центре России: с игрушечными домиками, добротными дорогами и аккуратными жителями. Осиповка, как вы поняли, находится не в этом районе. А в самих Вольфах из немецкого осталась только фамилия. Все остальное испарилось с пьяным перегаром.
«Во всем виновата мать!»
Осиповские жители особо не утруждаются. Все, кто не спился, уехали в город. Единицы рубят березу на пилораме. Бабульки держат хозяйство. Николай Вольф с женой Ириной (она - инвалид III группы по слуху) жили на пенсии и Сашкино пособие: около 5 тысяч все вместе. По местным меркам неплохие деньги.
Я шлепал по грязи и думал: «Ну неужели в местных не осталось ничего человеческого? Как же было не пожалеть, не защитить пацаненка? Ведь в деревне все на виду!»
Подхожу к приземистой избе, которую до ареста занимали Николай с Ириной и Сашей. Единственное узенькое окно смотрит на улицу.
- Во всем Ирка виновата, - авторитетно заявляет нынешний хозяин Алексей. Тощий лохматый работяга, он жил в этой халупе вместе с семейством. А как раз перед судом выкупил развалюху вместе с убогой обстановкой: продавленными узкими кроватями, щербатым столом и колоннадой бутылок вдоль стен. - У нее такое было расписание: проснулась в 12 - и к телевизору. Индийские фильмы очень любила.
- А кто есть готовил, за Сашкой смотрел?
- Да никто! Николай от отца придет, яиц сварит или картошки... Ругался он на Ирку сильно. Но не бил никогда.
- Зато Саше доставалось...
- А я ему говорил: что ты делаешь? - грозит Алексей корявым пальцем. - А он: не лезь, это наши дела...
Жаловаться некому
С соседями все понятно. Но ведь Сашка ходил в школу. Как же насчет «доброго и вечного»?
Директор начальной школы и классная учительница в одном лице Ирина Войтова больше не работает. Уволена после истории с Вольфом. На двери ее потертого домишки амбарный замок.
- Мы сообщали кураторам в райцентр. Те обещали разобраться, но так и не приехали, - выгораживает педагога медсестра местного медпункта Надежда Оленюк. Сашка приходил к Оленюк чуть ли не ежедневно. Перевязывая ожоги, медсестра пыталась выспросить у мальчишки, откуда раны. Тот по-детски нелепо врал: мол, упал. И медик также по-детски верила, что можно упасть на оба уха одновременно, что второклашка может случайно сесть в таз с кипятком... Удивительно: как может вменяемая женщина за 50 с серьезным жизненным и профессиональным опытом не заметить, что у Саши кровоточат колотые и обожженные раны, что он отводит глаза при одном только упоминании об отчиме?!
- Да все в деревне знают, что у Вольфов были нелады в семье, - сдалась медсестра. И безнадежно всплеснула руками: - Ну что мне, по-вашему, оставалось делать?! Сколько здесь живу - участкового ни разу в глаза не видела. А самой везти... «Скорая» уже третий месяц как сломана.
Мне тут же вспомнился новенький таксофон на стене местной школы. Сколько я ни нажимал блестящие клавиши, трубка упорно молчала.
Здорово все валить на чисто русскую бесшабашность и запущенность. Ну не на Луне же Осиповка! Есть мобильник, есть почта в конце концов. Да нормальный человек должен был бы завалить прокуроров сообщениями. Ребенка медленно убивают! Ловить попутку - ведь возят же местные алкаши на чем-то свежеспиленные березки...
Но для этого НУЖНО БЫЛО ЗАХОТЕТЬ спасти мальчика.
Прокуратура узнала о беде Сашки случайно - со слов местного педиатра, 8 февраля. Вольфа забрали только через месяц, 6 марта.
Ну а как же наша система защиты детей - педагоги, инспектора?
- Сотрудники ОПДН (отдел по делам несовершеннолетних. - Авт.) с 94-го года ни разу не бывали в Осиповке, - листает уголовное дело судья Сергей Матвеев. - Хотя обязаны ежеквартально сверять медкарты на детей, выявлять травмы криминального характера.
- В ОПДН только два молодых сотрудника на весь район, - защищает коллег-милиционеров зампрокурора Горьковского района Марат Шукенов. - У них нет возможности ездить по деревням даже раз в полгода. Тем более никаких сообщений о том, что малолетнего истязает отчим, официально не зафиксировано. Нет таких документов.
Останки духовности
Едем обратно в Омск. Мой водитель Володя, 50-летний говорливый сибиряк, примолк и вдруг досадливо выругался:
- Как же стыдно! Что тут за люди живут! Никогда такого не было, чтобы приезжего в дом не пригласили, чашку чая не налили! А я всю жизнь за баранкой, знаю, о чем говорю...
Я не стал говорить Володе, что люди ожесточаются, черствеют не только в Осиповке. Недавно «КП» писала, что в одном из окраинных районов Москвы в запертой квартире нашли привязанного к кровати изможденного подростка. Чокнутая мать продержала паренька в таком вот плену несколько лет. Морила его голодом, а ночью насиловала. А когда все выяснилось, соседка, старшая по подъезду, с удовольствием позировала телерепортерам: «Он каждую ночь выл, спать не давал...» Ни одна живая душа не сообщила в милицию! На письма директора школы ОПДН, не стесняясь, отвечал: пока никого не убили, вмешиваться не будем... Повторяю: квартиру вскрыли совершенно случайно, только после того, как буйная мамаша напала на прохожего в парке!
Вот золотые слова психиатра и члена Общественной палаты Олега Зыкова:
- Основные нарушители прав детей - это те органы, которые эти права обязаны защищать! Орган опеки не может состоять из толстых теток, которые только перебирают бумажки. Это должен быть штаб, реально решающий проблему конкретного ребенка и конкретной семьи.
Эх, мечты, мечты! А пока... Из трех тысяч органов опеки и попечительства (ООП) по всей стране в половине работает лишь по одному специалисту. Двести ООП числятся только по бумагам, реально там нет ни одного живого человека. Это данные Минобрнауки за прошлый год.
Забытый мир
Но даже если опеку и приведут в порядок, все равно останется одна проблема. У нас получится конвейер: спивающаяся деревня и спальные районы будут исправно рожать, а тетеньки из опеки - с такой же периодичностью изымать малышей.
Маргиналы типа Вольфа и многих его односельчан сами собой не исчезнут. Мало того, они стабильно размножаются. Загляните в наши переполненные детдома: 98 процентов малышей рождены как раз в той среде. На днях в Новосибирске осудили 19-летнего маньяка, который охотился за маленькими девочками. «Меня в детстве отчим насиловал, потом в детдоме насиловали. Это моя месть», - просто, как дважды два четыре, объяснил он. И таких вот, искалеченных детством, сотни тысяч. За один год задерживают около миллиона малолеток-преступников.
А начинается все вот в таких Осиповках, что в 100 километрах от областного центра или на столичной окраине. Они есть везде. Начинается с подлого равнодушия...
«Почему не заступились, не помогли?» - «А связи нет!.. И машина сломана!..»
А совесть, сердце?!