Виктор Ерофеев: «Аксенов в Крыму крестился на каждую церквушку»

Виктор Ерофеев

Фото: Анатолий ЖДАНОВ

Писатель Виктор Ерофеев рассказал «Комсомолке» об их с Аксеновым крымском путешествии 79-го года, когда писался «Остров Крым».

Кальвадос для «сукиных детей»

Тогда, в 79-м случилась вся наша история с разгоном альманаха «Метрополь», и зима была для нас страшно изматывающей. К маю мы поняли, что ни физических, ни моральных сил оставаться в Москве у нас уже нет – и двинулись в Крым. Втроем – Аксенов, наш соратник по альманаху Евгений Попов и я. На зеленой «Волге» Василия Палыча. Попов у нас был поваром и отвечал за продовольствие и выпивку, а мы с Аксеновым были водителями. Доехали до Крыма. Василий уже начал работу над романом и ему нужны были впечатления – поэтому мы проехали Крым не просто насквозь, а заехали и в Евпаторию, и в Севастополь, оттуда завернули на южный берег Крыма. Где-то в районе Херсонеса мы увидели выставку голографии, тогда еще не виданного предмета, и написали в книге посетителей, что альманах «Метрополь» приветствует такую новость, как голография. Прошло много лет, и мне какой-то крымчанин сказал, что этот листок сохранился – значит, кто-то прочитал и, зная, кто такой Аксенов, приберег. Ну а в основном мы, конечно, получали в Крыму легкие крымские удовольствия. Приехали в Коктебель, встретили там Фазиля Искандера, выпили по рюмке кальвадоса, и он нам рассказал о присланной ему анонимке: «радуйся, сволочь, двух сукиных детей, наконец-то выгнали из Союза писателей». Тут мы ахнули, стали звонить, и выяснилось, что это о нас с Поповым - пока мы в Крыму пили кальвадос, нас выкинули. Не пригласив никуда, не разъяснив ничего, не выслушав наших доводов.

Аксенов был бы премьер-министром

Поэтому из Крыма мы уже возвращались бывшими писателями. В Запорожской области чуть не погибли, когда я уснул за рулем. А так все нормально, ехали в зеленой машине и рассуждали, кто какие места будет занимать в будущем правительстве свободной России. Решили, что Аксенов будет премьер-министром, Попов – министр кулинарии, а я, кажется, министром культуры. В общем, веселясь, распределили обязанности, но, понимали, что все это грустно, что это вопрос сущностного разрыва, и потому что гонимых в Союзе писателей никогда не восстанавливали, и потому то прошла четкая граница между теми, кто остался в советской литературе, и теми, кого выгнали. Аксенов сразу после этого ушел из Союза сам. Из солидарности с нами… А наша крымская прогулка была невероятно символична. Во-первых, она показала нам, что Крым для России – это такое солнечное бикини и отогревающее противоядие от всех ужасов и морозов – физических и политических. Там можно расслабиться, увидеть море, красоты Коктебеля, горы Кара-Дага. И во-вторых, мы поняли, что стали реальными друзьями. Да и «Метрополь» придумывался отчасти для того, чтобы со всем подружиться. Поэтому я сначала туда позвал Аксенова, потом Попова, потом Битова, а Искандер уже получил приглашение от Аксенова. Так что его история одной стороны обернулась для нас ударом, настигнувшим нас в Крыму, а с другой – мы тогда и не подозревали, что теперь в каждом учебнике советской истории есть страничка, посвященная «Метрополю» - мол, писатели показали свою независимость в очень тяжелый момент, потому что 79-й год - это был мрачок, жуткое давление цензуры, зверски вычеркивали все, что хоть как-то обрисовывало реальную суть вещей. Но ведь никто из нас не сдался и не пополз на коленях. Семен Липкин, тоже вышедший из протеста, как и Аксенов из СП, и знавший не только Платонова лично, но всю историю русской социальной мысли, говорил, что мы были первыми нонконформистами после Кронштадтского восстания и это было формой покаяния.

Пожалуйте вон!

Так что внешне тогда мы были такими богемными и расслабленными, а по сути мы были могучей кучкой, с сильной мотивировкой не дать идеологии превратить себя в стертый пятак. В связи с Крымом у нас с Аксеновым есть мистическая загадка. Перед тем, как он начал писать роман, он со своей красавицей женой Майей Кармен пришел ко мне – в маленькую съемную квартирку возле Ваганьковского кладбища. Сел и начал рассказывать о своих планах – что хочет написать роман об островном Крыме. Я чуть не подавился куском мяса, потому что, представь себе, у меня уже был в голове замысел романа «Крым» - о том, что Врангель его отстоял и он не стал советским. Понимаешь? Есть такие вещи, которые витают в воздухе. Но Аксенов написал, как всегда, такой иронический и немножко легкомысленный роман, а мне-то хотелось вложить гораздо более серьезный философский подтекст. Я ему об этом сказал, но Аксенов как-то отмахнулся, да и он более «старший» писатель, и озвучил свою идею первым, так что все это уже неважно. К тому же я его боготворил по-настоящему и понимал, что его легкий подход, когда не замучиваешь литературу своими ложными тревогами, - это в общем, правильный подход.

Кстати, насчет расслабленности и могучести. Аксенов для нас в Крыму был примером физкультуры: он все время бегал, плавал, стоял на голове, как йог, и вообще старался всеми способами стряхнуть с себя тот алкоголический обморок предыдущих лет. Практически вообще не пил, вел здоровый образ жизни и посмеивался над нами. А мы ему говорили: свою судьбу не исправишь никакими видами спорта. А судьба распоряжалась круто. У Аксенова был договор с КГБ-шниками: если он не печатает свой роман в Америке, то они его не трогают. А если печатает – то пожалуйте вон, в эмиграцию. Так что йог не йог, а тогда по дороге в Крым, он – первый раз на моей памяти - как неофит крестился на каждую церквушку, останавливая машину.